Урчит, закипая, чайник. Ухает сова. Восемь носов выжидательно пошмыгивают. Восемь пар глаз внимательно следят за мной.

- О чем же вам сегодня рассказать, внучки? - тяну время. - Может, о том, как шестьдесят лет тому назад у Мумусика, на котором мы с Лебедевым ехали в этнографическую экспедицию, провалился двигатель?

- Нет, дедушка. Только не про двигатель и не про Лебедева. Мы про двигатель и про Лебедева уже сто раз слышали.

- Хорошо, - нехотя соглашаюсь я. - Может, тогда про старого педофила?

- Дедушка, - тоненьким голоском просит самая маленькая девочка, - пожалуйста, только не про старого педофила. Сил наших больше нет про старого педофила слушать.

- Ладно, не буду, - киваю я, почесывая бороду. - О чем же тогда? Может быть, о королеве перевернутого планкинга - самой красивой девочке во всей...

- Дедушка, - грозно рявкает самый старший мальчик, сжимая кулаки, - если ты опять начнешь про нее, то мы снова отберем у тебя кислородную подушку и намажем горчицей твою клистирную трубку.

- Ну, - затихаю я, - тогда даже и не знаю, о чем вам рассказать. Злые вы. Подушку они отберут, ишь...

Свистит вскипевший чайник. Восемь тяжелых детских вздохов повисают над столом. Восемь пар глаз готовы разрыдаться.

И тут самая маленькая девочка жалобно просит:

- Дедушка, а расскажи нам про криворуких ебланов!

Комната мгновенно наполняется звонкими перебивающими друг друга детскими голосами.

- Да, про ебланов! Про ебланов!

- И про печенье!

- И про мельника!

- И про курочек!

- И про китайские пресс-формы!

- И про то, почему в этой стране никогда ничего хорошего не будет!

Я машу руками:

- Ладно, ладно, будет вам сказка про криворуких ебланов, будет, только не шумите. Лучше разлейте-ка кипяток по консервным банкам. Слушайте.

И я начинаю рассказывать.

СКАЗКА О КРИВОРУКИХ ЕБЛАНАХ

Давным-давно в одной стране жили люди. И были они несчастны. Потому что все, за что они только ни брались, получалось у них через жопу.

Спутники у них не запускались, а если и запускались, то падали. Машины получались уродскими и не ездили. Депутаты, которых они избирали в парламент, оказывались мудаками и гандонами. По дорогам, которые они строили, они же сами и не могли проехать, - а если даже могли, то собирались в огромные пробки, где стояли, сигналили и материли правительство. И законы у них были сплошь идиотские. И патриарх был у них какой-то мутный. И даже омбудсмен оказался обмудком. И пиво - невкусное. И диссертации - пизженные. И телевидение - подлое. И даже самые продвинутые и креативные люди от безысходности у них душили друг друга, разделывали в ванной, запихивали в багажник и потом шумно искали на весь интернет.

И вот днем эти люди строили *нецензурная брань* дороги и варили невкусное пиво, а по вечерам собирались в социальных сетях и обкладывали говном все подряд - и дороги, и пробки, и омбудсмена, и друг дружку. И думали - почему же у них все через жопу, а кругом - уебок на уебке. И никакого просвета впереди. И никакой надежды. Лишь одна радость была у них, если разобраться, - это королева перевернутого планкинга, то есть самая красивая во всей...
- Так, дедушка, мы тебя предупреждали. Варька, отними у него подушку! Петька, тащи сюда клистирную трубку! Мишка, беги на кухню за горчицей!

- Все, все, не буду, только подушку отдайте. Понял, все. Слушайте дальше.

В общем, все у них было плохо.

Нельзя сказать, что они ничего не делали. Делали. И номер выпускали с историями двадцати семи геев. И на амвоне в балаклавах плясали. И собирали в интернете сто тысяч одних только лайков под обращениями. И на митинги ходили. И даже повязывали на себя белые ленточки. И даже пели в автозаках пронзительные душевные песни.

Но ничего не помогало.

Поэтому каждый вечер они снова заходили в интернет, ныли там, плевались и недоумевали, почему во всех других странах люди и хумус вкусный готовят, и ботинки крепкие делают, и процессоры современные выпускают, а у них, за что они ни возьмутся, все равно в итоге получается один только гулаг, и даже омбудсмен - обмудок обмудком.

И вот в какой-то момент какой-то чувак и говорит им: "Все так и будет через жопу, пока с печеньем не разберетесь".

Тут все и примолкли, перестав обсуждать даже Диму Яковлева. "А при чем тут печенье?" - спрашивают.

"А при том, - говорит чувак. - Вот вы как печенье делаете?"

Ну, они ему и рассказали. Во всех подробностях.

Чтобы сделать печенье, нужен труд многих людей.

Крестьянин выращивает пшеницу и отвозит ее на мельницу.

Мельник мелет из пшеницы муку.

Птичница насыпает зернышек курочкам, чтобы получились яйца.

Доярка кормит коровку сеном и дергает за вымя, чтобы коровка дала молоко.

Нефтяник добывает нефть, заливает ее в трубу и отправляет за границу, чтобы из-за границы получить сладкий сахар, без которого печенье не получится. Ну и немножко нефти отправляет на нефтеперерабатывающий комбинат, чтобы там из нее сделали бензин и отправили на автозаправочную станцию.

На автозаправочной станции бензин заливают в бак автомобиля, на котором ездит водитель.

Водитель заправленной бензином машины привозит муку, молоко, яйца и сахар на кондитерскую фабрику, где отдает все это кондитерам.

Кондитеры берут яйца, молоко, муку, сахар, закладывают в большую железную машину и зовут главного технолога, чтобы тот нажал кнопку.

А главный технолог зовет главного инженера и спрашивает, пришли ли из Китая пресс-формы для печенья.

А главный инженер и отвечает: мол, пришли, но какие-то странные. *нецензурная брань* какие-то. Че-то китайцы там перепутали. Пару букв буквально.

А главный технолог и спрашивает - как же тогда быть?

А главный инженер ему и отвечает: да похуй - ставь какие есть и хуярь себе печенье. Хер с ними, с двумя буквами-то. И так сойдет.

А главный технолог ставит и хуярит.

Ревет большая стальная машина. Бурлят котлы. Мигают разноцветные лампочки. Играет национальный гимн. С конвейера сходит печенье, пакуется в коробки, загружается в фургоны и отправляется в магазин.

А потом в магазин приходят крестьянин, мельник, доярка, нефтяник, химик, заправщик и водитель. Покупают печенье и несут его домой, чтобы выпить с ним чаю. Вытаскивают печенье из сумки. Смотрят на него. Выключают не успевший закипеть чайник. Вздыхают. Вытаскивают из морозилки бутылку водки. Наливают полный стакан. Выпивают. И выходят в интернет, чтобы рассказать всем, в каком говне они все живут, что вокруг одни криворукие ебланы, что ничего и никогда хорошего не будет в этой стране, что президент у них - говно, и министры у них - говно, и заместители министров - говно, и лишь Дима Яковлев был не говно, но не уберегли его, и жизнь - говно, и надежды нет, и даже омбудсмен - обмудок, и руки опускаются, и никакого просвета, и как можно не пить, когда даже печенье - *нецензурная брань*.

И матерят власти.

И наливают по второй.

Вот как-то так и делаем печенье. Такой вот у нас особенный, стало быть, путь.

"Ну вот с печенья и начните, - говорит чувак, - поймайте, для начала, этого главного инженера и отпиздите его за такие пресс-формы. А пока не отпиздите, то и печенье у вас останется вот такое, и все остальное будет с ним гармонировать".

"Да иди ты в *нецензурная брань*, - отвечают ему люди. - Мы тут делом заняты, а ты к нам с *нецензурная брань* лезешь. У нас тут очередной ребенок непонятно от чего помер, и мы переживаем. У нас тут полицейское государство. У нас омбудсмен - обмудок. А ты тут со своим *нецензурная брань* печеньем. Не стыдно, а?"
Над столом висит тишина. Только иногда слышно, как в лесу ухает сова.

- А что, дедушка - говорит вдруг кто-то, - точно не поймали они того главного инженера? И так в говне дальше и жили?

- А, дедушка?

- Почему ты плачешь?

- Не плачь, дедушка!

- Варька, отдай ему подушку!

- Ну не плачь, дедушка, миленький, пожалуйста, ну не плачь!